Доктрина: Смута в Московии (СИ) - Страница 28

— Да уж... дела не ждут! — Малик продолжал вылизывать пустую вазу.

Стоцкий встал и протянул руку: «Счастливо оставаться, господин Джакометти!»

— И до скорых встреч! — Мансур крепко пожал ему руку.

— Храни вас Бог! Было очень... вкусно! — «Добрый» ещё раз прошелся языком по пустой посуде.

— До свидания, господа! Желаю вам успехов! — полномочный представитель проводил гостей до выхода из убежища, откуда они, в сопровождении Вересаева, прошли к своим аэромобилям. Затем он направился в свои апартаменты. Нужно было немного отдохнуть и всё обдумать.

Не выходил из головы вид растрёпанного и потерянного Александра Шереметьева. Он напомнил Джакометти отца, правда, тот не пил. Как и говорил Геелен, всё началось с небольших провалов в памяти, а закончилось тем, что последние полгода жизни, Раис Джакометти перестал узнавать даже членов своей семьи. Потом за ним пришли люди из РАХАТ. Отца перевезли в специализированный психиатрический госпиталь Хасса «Бродмур», где он и провёл свои последние дни. По иронии судьбы, здесь же недавно оказался и Адан Интриаго.

По правилам внутреннего распорядка госпиталя, визиты родственников к больным разрешались только по письменному разрешению администрации и были крайне ограничены во времени. Тем не менее, этих впечатлений Мансуру хватило на всю оставшуюся жизнь. Он был готов на всё, что угодно, чтобы самому не оказаться среди обитателей «Широкого болота», выбраться из которого не удавалось ещё ни кому.

Часть 3

2-е джумада ас-сания 1735 (28 апреля 2305 г. н.э.), Евразийский союз, Россия, Москва, пятая городская зона.

— Яц! Ясь! — силахдар Малик Устаз Саларджанг Амин Фаль, по прозвищу «Добрый», склонился над чем-то брыкающимся и дрыгающимся, закрыв его своим гигантским телом. Неожиданно из-под его руки показалась длинная мясистая задняя лапа.

— К таким нужен особый... подход! К таким ушам! — продолжать лепетать Малик, погрузив свои огромные ногти в мех неизвестного животного — очередной игрушки «Шефа» или «Хозяина», как его обычно называли приближенные. Аресту стало крайне любопытно, с кем это он так нянчится.

В руках «Доброго» появилась морковка, которую он, видимо, пытался засунуть в рот зверя, безуспешно пытавшегося вырваться из его мертвой хватки. Тем временем Малик с остервенением начесывал носом своего любимца, и жесткий волос попал ему в нос. Он громко чихнул, резко подняв голову назад.

Арест сразу почувствовал на себе тяжелый взгляд бездонных чёрных глаз, и у него, как обычно, выступил пот на ладонях. «Сейчас начнет!» — подумал он про себя.

— Витаю вас... пан Орест! — прорычал силахдар. Если Хозяин начинал «размовляти с ним украиньскою», то ничего хорошего не жди. Ходили слухи, что многих своих нерадивых помощников этот «известный московский меценат» лишал здоровья одним ударом, но к Аресту Малик относился снисходительно — бил редко и не очень сильно.

— Игнатенкооо! — протянул Шеф. Арест съежился. Малик нарочно включил слабое освещение над собой, чтобы дать собеседнику возможность себя видеть. Игнатенко заметил, что перед Хозяином на выдвигающемся из стены складном столике стоял автономный транспортный контейнер ветеринарный, на корпусе которого была видна голограмма концерна «Шамс аль-Хиджаз». В нём сидел огромный кролик окраса агути. Он уже успел перевернуться на живот, чтобы закрыть его от навязчивых ласк Хозяина.

— Я разумею. що... — вымолвил Арест невнятно. От страха у него встал ком в горле.

— Я бачу, що вы, Орестушко, тупый! Где ролики?! Ты пообещал... сегодня!!! — рявкнул «Добрый».

Весь вчерашний день Игнатенко просидел в Сети, администрируя свой портал «Одинокий сталкер», посвященный УЗО. К тому же он был программистом, а не сценаристом, режиссером и художником. Хорошо, что в его команде были необходимые специалисты, да и за один день они всё равно не успели бы закончить. Все-таки работа ответственная, но и оправдываться в данных обстоятельствах было бесполезно.

«Сейчас бить не будет» — предположил Арест.

Хозяин выглядел необычно спокойным. Он вновь отвлёкся на кролика, начав чесать его лоб своим носом. Кролику это понравилось, и он, сложив свои огромные мясистые, порванные в нескольких местах уши упёрся огромной головой в лицо Когтю.

— Будешь тормозить — будет больно! Помни — Ты никому не нужен! Кроме меня! Ты лентяй! Бестолочь! Так называемое... «молодое дарование»! Переселим тебя в стакан! Сократим рацион! Много жрёшь! Ууу! — кролик завалился на бок и дал Хозяину почесать брюхо, чего он так долго добивался. Свет погас.

Ворчание Малика Игнатенко предпочел пропустить мимо ушей. Тем не менее, садиться в «стакан», коим именовалось маленькое тёмное помещение, в котором нельзя было ни лечь, ни встать, ему точно не хотелось. Самое главное сейчас — не болтать лишнего!

В дверном проеме позади него показался один из силахдаров:

— Три, ноль, два... мой господин!

— Отведи его наверх! Готовьтесь! — пробурчал Добрый. — И завтра чтобы эти ролики... мне показал!!!

— Повинуюсь! — ответил тот, положил свою ручищу на плечо Ареста и сдавил его.

От сильной боли Арест вскрикнул:

— Ай! Отстань, гидота! — он встряхнул плечами, пытаясь ослабить хватку, но бесполезно — длинные ногти ансара ещё глубже впились в его плечо, казалось, проникая даже через одежду. Малик, тем временем, склонился над кроликом и что-то бубнил себе под нос.

Послышался звук открывающегося гермозатвора. Телохранитель наконец отпустил плечо Ареста. Он сразу сделал широкий шаг вперед и тотчас погрузился по пояс в прохладную жидкость с характерным сладковатым запахом «масла». Температура была градусов шестнадцать. С одной стороны, не очень холодно, с другой, долго всё равно не просидишь. Он зачерпнул рукой жидкость и умыл лицо: «Раствор антисептический, бактерицидный», — с точностью определил Игнатенко.